Часть Шестая

- Привет, – сказал я, – хотел вчера еще с тобой поговорить, но не получилось.

- Я просто не могла отказать Оле.

- А я потом полночи не спал, крутил мысли в голове. Так ты говоришь, что никакого главного смысла в жизни нет, что все занятия равноправны?

- Да.

- Но ты бы не стала заниматься тупой работой?

- По возможности, не стала. Каждому свое. Но это не значит, что его занятие – главное.

- Но все-таки. Я не могу понять. Есть ведь вещи, которые развивают мир, двигают цивилизацию к лучшему.

- Это все – высокопарные слова. Какое тебе дело до цивилизации?

- Ну как?

- А какое? Да, ты выяснил, почему ты боишься смерти?

- Нет.

- Тебе помочь?

- Да.

- Ты боишься боли?

- Нет?

- Пустоты впереди?

- Наверное.

- А что ее бояться, пустота она и есть пустота.

- Наверное, того, что я перестану думать.

- Так перестанешь думать ты потом, а живешь сейчас.

- Но жизнь кончится.

- Но пока ты живешь.

- Все равно, я боюсь. Я хочу жить.

- Подкину тебе мысль. Не боишься ли ты того, что вся твоя память сотрется.

- А ты, наверное, попала в точку. Именно этого, ¬– ответил я после паузы.

- Вот теперь подумай об этом, когда время будет. И свяжи со смыслом.

Разговор закончился, и я на время забыл об этом думать. Когда я вернулся в номер, Володи не было, но скоро он появился. Оказалось, он таки проснулся и пошел на завтрак, и сейчас тоже пойдет на пляж. Так мы и пошли втроем. Володя взял свой так называемый плавкомплект, который я у него уже видел – маску, трубку, ласты. На море он пытался нас обучать этим пользоваться. Ласты мне подошли по размеру, но в основном мешают. Зато я научился лежать лицом на воде и дышать в трубку. Нырять пока не решился. А Володя наловил ракушек. Он предлагает взять как-нибудь катамаран напрокат и отплыть посмотреть на затонувший корабль. «А что как-нибудь», – сказала Лена, – поплыли сегодня после обеда. Ну не сразу, а часов в пять. Девочки тоже захотят наверняка. Так что мы заказали катамаран на пять часов.

Короче, хорошо провели время, я ни о чем, конечно, не думал. Разошлись потом по комнатам, но вскоре за Володей зашла Катя, и они ушли. Я остался один и стал опять думать. Не могу уже остановиться, вопросы Лены вывели меня из равновесия. Выходит, что она хочет сказать, что все твои воспоминания сотрутся, поэтому и нет смысла. Или не только поэтому. Но черт, от этого только больнее делается. Все-таки, все-таки, но тогда тем более, нужно оставить после себя след, стать знаменитым. И моя наука может мне в этом помочь. В отличие от подметания улиц. Или совершить какой-нибудь безумный поступок, чтобы все запомнили!

5 августа 2004 года, четверг, после обеда.

Володя спит, а я пишу журнал. За обедом были все девочки. Говорили про катамаран и про корабль. Плавкомплект есть только у Володи, но отплыть от берега всем хочется, и вода должна быть идеально прозрачной. Можно, оказывается, взять плавкомплект напрокат, но все равно ведь сначала нужна практика. Я попытался возобновить разговор.

- Так не лучше ли совершить что-то безумное, чтобы тебя запомнили?

Это ты о чем? – спросила Катя.

- Его Лена нагрузила, – сказала Оля, – он теперь думает о смысле жизни и о смерти.

- Это ее способ соблазнять, – сказала Катя.

- Катя! – вскрикнула Оля.

- Но все-таки, – сказал я, – если все, что ты думаешь, забудется, не лучше ли сделать что-то такое, чтобы тебя все помнили.

- Юра, – снизошла Катя, – какое мне дело до этих других. Я лучше успею что-то сделать для себя. Выучу новый танец.

Зачем? Ты все равно это забудешь.

- А не можешь ты просто расслабиться и об этом не думать? – спросила Оля, – и вообще, не дело загружать человека такими мыслями на отдыхе, – обратилась она к Лене.

- А ты мне не указывай, – огрызнулась Лена.

- Все девочки, break, – произнес подошедший Володя, – а то вы все переругаетесь, и мы не сможем поехать на катамаране. Кстати, там условие – одновременно на нем не должно находиться больше четырех человек. Но я думаю, мы разберемся.

- Кто-нибудь из ребят будет плавать, – усмехнулась Катя.

- Тогда кто-нибудь из девочек будет грести, – сказал Володя, – катамаран нормально передвигается только если двое одновременно крутят педали.

- Не проблема.

На том и договорились. А Катю и Олю я не понимаю. Они что, просто не хотят признать бессмысленность всех наших действий? Все равно все сотрется. Все равно все сотрется из памяти. Так зачем учить новый танец. Нужно что-то делать, что-то сделать великое или безумное. Так что я время тогда теряю? Нет, мне все равно нужен отдых. И все равно в мыслях разобраться – полезно. Но приеду в Москву, возьмусь за математику с удвоенной силой!

6 августа 2004 года, пятница, перед обедом.

А все-таки Оля здорово смотрится. Стройная фигура, длинные светлые волосы, красивая грудь…

Читатель, заинтриговал я тебя? Хотя, стоп, какой читатель? Я ведь пишу это для себя. Ладно, предположим, что у меня есть читатель. Как-нибудь нужно будет проанализировать возможность появления читателя. Или даже если у меня нет читателя, ничего мне не мешает вообразить его.

Много событий было, попробую писать по порядку, чтобы не сбиться. Итак, мы пошли впятером кататься на катамаране. Я сказал, что приплыву к ним, что и сделал. Катя с Володей крутили педали. Потом Володя надел свой плавкомплект и поплыл искать корабль. Нашел. Мы подгребли туда, правда, катамаран постоянно сносило. Нужно было бы взять кусок веревки привязать его к баку корабля, там совсем мелко. Девочки почти не плавали, в основном на катамаране сидели. Я попробовал Володину маску, такой все-таки вид красивый вниз открывается. Пробовал нырять, но ничего не получается, сразу начинаю захлебываться. А Володя здорово ныряет. Наловил всяких ракушек, мидий. Короче, хорошо провели время.

Потом все побежали по номерам и еле успели на ужин. Заметили объявление и обсудили планирующуюся экскурсию – джиппинг. Володя с Катей собираются, но это – на целый день, даже на больше, чем на сутки. Но меня Оля с Леной отговорили.

Потом мы разбежались приводить себя в порядок, чтобы идти на хастл. В номере я опять стал приставать к Володе с вопросом, а не надо ли стараться что-то сделать великое в жизни, чтобы оставить след. «Слушай», – сказал, наконец, Володя, – «извини меня, пожалуйста, не обижайся, но я устал от всей этой философии. Сейчас я просто хочу отдыхать, и так меня нагружают на работе. Давай я лучше тебе объясню, как правильно веревочку делать». Так что разговора не получилось. Но веревочку он объяснил, и потом, на занятии мы ее с Леной успешно тренировали. И не только на занятии, но ладно, об этом потом.

Потом мы все собрались и двинулись впятером в третий Бур. Там нас поджидал еще Петя, тот партнер Оли. Кстати, смотрит он на нее – глаз не оторвет. А она – ноль внимания. Танцевать на занятии танцевала, движения разучивала, а потом опять – как игнорирует.

Занимались мы с Леной, сегодня, наконец нам показали «закрытую позицию» – когда партнер и партнерша танцуют прижавшись друг к другу. Смешно было смотреть, как Катя ходила от пары к паре и прижимала учащихся, танцующих слишком далеко – «на пионерском расстоянии». Потом начинался «конкурс пьяной песни» – какое-то странное действо, где Петя собирался выступать. Оля, Катя и Володя остались смотреть, а мы с Леной ушли. Отправились мы назад в Бур2, в бар «У Саныча» – я в первый раз шел на местную дискотеку. По дороге я снова заговорил:

- Лена, надеюсь, хоть ты не против разговоров на серьезные темы?

- Конечно, не против.

- А то я Володю сегодня что-то хотел спросить, а он отказался разговаривать.

- Я же говорю, не допекай этим остальных. Они отдыхают.

- А ты?

- А я, – задумалась она, – а я хочу понять, что делать.

- В смысле?

- Да ты скажи сам, к чему ты пришел после нашего разговора?

- К тому, что нужно успеть совершить что-то великое за свою жизнь.

Лена разочарованно посмотрела на меня.

- А зачем?

- Чтобы тебя запомнили, чтобы оставить след.

- А зачем?

- Ну как, если твоя память сотрется, имеет смысл только то, что ты оставишь в наследство человечеству.

- А скажи честно, какое дело тебе до того, что о тебе будут думать? Ведь это все равно будешь не ты.

- Но я продвину человечество к лучшему.

- Странный ты. Хорошо, вспомни каких-нибудь великих людей. Что ты знаешь о них? – я молчал, – да биографию, чистый минимум. Можно прочитать их мемуары, но это ведь слабое отражение того, что они думали, понимаешь ты или нет? Твое я, твоя индивидуальность не будет сохранена, каким бы ты известным ни был. Что бы ни случилось, ты этого все равно не узнаешь. А то, что ты знаешь сейчас, сотрется. Так что, считай, ты и не жил. Какая разница, что написать на листе бумаги перед тем, как сжечь его?

Лена устало замолчала. Мы уже поднимались вверх по лестнице. Я подумал и спросил:

- А зачем тогда по-твоему жить?

- Не знаю. Блин. Не знаю. Плохо мне. Понять я хочу. Почему, ты думаешь, я так была рада с тобой говорить? Потому, что никто больше такие разговоры вести не хочет.

Кстати, думаю, она немного нечестно поступает. Она ведь и меня в свою пучину погрузила. Сейчас пишу эти строки, и опять плохо становится. Но ведь должен быть какой-то смысл! Как иначе жить??? Нет, нет, только не про это опять. А потом мы танцевали. Мы пошли на эту дискотеку и танцевали. Долго. Просто двигались под музыку, когда можно, пытались танцевать хастл, даже медленный танец попробовали изобразить. Танцую я, конечно, отвратительно, но нам было хорошо, и мы избавились от наших проблем. Пили вино, не так много, как раньше, так что я не напился, а только веселее стало. Правда, в какой-то момент мы танцевали уже достаточно пьяные, и я, размахивая рукой, случайно заехал одному парню рукой по носу. У того даже кровь пошла. Он совсем не был доволен, хотел «со мной поговорить», но я долго извинялся, говорил, что это было случайно, Лена еще вступилась, в общем, обошлось. Счастливые и усталые мы разбрелись по номерам, и я отрубился, как только лег.

Черт, штампами пишу. «Счастливые и усталые», – где-то я слышал это выражение. Ладно, не важно, ведь правда, воображаемый читатель?

И никакой я не воображаемый. Что за наезды пошли? Юра, ты нечестно поступаешь, я, по крайней мере, уверен, что я существую. Но если Юре можно обращаться к читателям, то почему мне, человеку загнавшему этот журнал в компьютер, нельзя? Читатель! Мне надоело просто набивать текст, и я решил написать несколько слов от себя. Скажи, читатель, имеет ли автор право обращаться к воображаемому читателю? Погодите, ведь если кто-то читает текст, то у него есть читатель, а, значит, он не воображаем.

Хватит меня перебивать. Это я пишу текст, а уже вообразил, что кто-то другой читает и правит мой текст. К делу! А утром за столиком была только Оля. Я сейчас плохо соображаю, но что-то есть странное в том, как они по очереди приходят на завтрак. Хотя, четкого повторения ведь не было. Ладно, короче, Оля сказала, что Володя с Катей поехали кататься, и Лена в последний момент решила тоже поехать. Странно? Странно. Читатель, отзовись и дай совет, как это понимать. Черт, какой еще читатель. Совсем с ума сошел. Но заманчиво, заманчиво дать кому-нибудь это почитать. Только читающий текст потом вряд ли сможет мне помочь сейчас.

Пора мне все-таки вступиться. Когда я начинал загонять журнал в компьютер, я обещал, что курсивом будет приведен текст от меня, а прямым шрифтом – воспроизведен текст журнала. Но мне пришлось отступиться от этого правила. Предыдущий курсивный абзац не написан мной. Просто когда я дошел до этого места в тетради, я обнаружил, что этот абзац написан более наклонным почерком, и у меня не было выбора, кроме как написать курсивом. Но интересно получилось, Юра ведь придумал меня в том абзаце. Но меня нельзя перепридумать, я ведь существую. Хотя, то же самое писал и автор прошлого курсивного абзаца, а, тем не менее, он был придуман Юрой.

Запутался окончательно. Отдаю слово Юре.

Пошли мы купаться. Я взял Володин плавкомплект – он разрешил мне им воспользоваться. Даже научился сегодня чуть-чуть нырять, а потом, выплывая, правильно выдыхать воздух через трубку. Оля говорит, получается фонтанчик, как у кита. Плавали, загорали. Лежали на пляже на животах, Оля расстегнула лямки купальника на спине, чтобы загар был без полосок. А потом сняла верхнюю часть купальника и перевернулась на спину. Я старался лежать и не смотреть в ее сторону. Но не мог не заметить, что она красива. А потом мне лежать стало неудобно, ладно, не знаю, как писать, даже если у меня и нет читателя, но вы сами догадаетесь. Тогда я пошел снова купаться, а Оля осталась загорать. Когда возбуждение спало, я вернулся, Оля уже была в купальнике, и мы направились наверх. «Что-то ты весь засмущался», – сказала Оля, – «я ведь говорила, что я так загораю. А иначе плохой загар получается».

Приятные новые ощущения. Интересно, а ведь я раньше никогда о девушках и не задумывался. А она мне нравится. Что я должен делать? Начать ухаживать, дарить цветы? Не знаю.